Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться… Хроника идущей войны
Глядя на Донецк, снова и снова удивляешься, а втайне, признаюсь, даже радуешься: как всё-таки мимолётна власть «серьёзных людей», властвовавших тут когда-то.
Властвовали-властвовали, и вдруг настали дни, когда жизнь «серьёзным людям» показалась невыносимой.
— Когда из Донецка повалили прочь богатые люди, — рассказывал Константин Долгов, — по странному стечению обстоятельств выяснилось, что огромная их часть работала в таких учреждениях, как прокуратура, полиция, а кто-то, к примеру, трудился начальником паспортного стола. И все съехали. Включая начальника паспортного стола. Они ещё и печати забрали с собой.
Чтоб, видимо, повысить собственную значимость. Не просто человек — а человек с печатью. Можно в минуту одиночества вытащить белый листок и поставить на нём печать. Даже две.
Наезжая в ДНР и Л HP, я дивился на огромное количество пустых особняков. Большинство из них до сих пор пусты, когда города Донбасса уже не бомбят.
Поначалу, что скрывать, часть этих особняков занимали ополченцы — но масштабы экспроприаций преувеличивать не стоит. Скажем, Донецк был очень богатым городом — там строили такие большие особняки, что в одном могла рота «сепаров» поместиться. Так что все ополченцы вместе взятые, при всём желании, могли заполнить только процентов пять коттеджей — да и то лишь тех, что располагались «в шаговой доступности» от «передка».
Потом ополчение распределили (а иной раз можно сказать — разогнали) по казармам, и теперь дворцы стоят как архитектурные памятники.
Упорядочивать жизнь без печатей, списков и прочих реестров было крайне сложно. Управленческий аппарат исчез почти безвозвратно. Это, признаюсь, наводит на смутные мысли: может быть, и в России все эти люди, которые так ласково смотрят на нас с предвыборных плакатов, или пекутся о нас в судах, социальных конторах и паспортных столах, — они в трудную минуту оставят нас? Одних!
Догадываюсь, что весь этот управленческий, такой незаменимый аппарат донецких и луганских чиновников первый год потирал руки: скоро-скоро у вас всё рухнет, и вы позовёте нас, как призывали варягов в своё время, ибо «порядка нет».
Потом пошёл второй год, следом третий, и на руках стали появляться нетрудовые мозоли: потираешь-потираешь, а праздник всё не настаёт.
Жителям Донбасса придётся ещё не раз поимённо вспоминать тех упрямцев, что взяли в свои руки «коммуналку», общественный транспорт, банки, полицию, пожарную службу, и даже СМИ: журналисты ведь тоже разбежались! целыми телекомпаниями уходили в неизвестность!
А медицинские службы? Когда раненые и покалеченные стали поступать десятками, а потом и сотнями? И свои, и те, что стали чужими?
— Донецкие врачи — просто красавцы, — говорит Константин Долгов. — Они только спустя год после начала войны стали получать республиканские зарплаты! А до этого на них был огромный объём работы — ампутации, раненые, и то, и сё, и они выполняли свой долг с честью. 21-я больница есть в Октябрьском районе. Там Надежда Ивановна — просто героическая женщина! Она стала точкой сборки для всех жителей этого посёлка. Её больница, в некотором смысле, — как дом Павлова в Сталинграде. Главный врач сбежал, она взяла больницу в управление, и у неё получилось. Вот она теперь главврач. Там в окрестностях есть большие дома, где по несколько человек оставалось, и они все бежали в больницу укрываться от обстрелов. В больницу тоже прилетало бесчисленное количество раз, но за счёт того, что это массивное здание, выдержали стены. Это прифронтовая больница!
А коммунальщики? — вспоминает Долгов, и глаза у него блестят, как будто он про очередные бесподобные боевые выходки Моторолы рассказывает. — Коммунальщики — это героические люди! Прошлым летом ВСУ разбомбили специальную фильтровальную станцию верхнехарьковского водохранилища. Жара, степь, миллионный город без воды. Два человека героически погибли при ремонте, но дали воду миллионному городу… За два года тридцать девять человек в Донецке из числа коммунальщиков погибли при исполнении своих обязанностей. Им всем нужно давать героев ДНР.
Люди в Донецке — самый важный ресурс. Особенно те, кто все эти два года, или большую часть военного времени, пережили дома — заново запуская все механизмы и шестерёнки остановившегося государства.
С какого-то момента мировые СМИ забыли о войне на Украине — как объявили официальное перемирие, так, вроде бы, и закрыли тему.
Но, являясь по утрам к главе ДНР Александру Захарченко на планёрку, я всякий раз слышал информацию, которая не уходит в печать: сегодня с той стороны столько-то погибших, с нашей столько-то… Сегодня с той… с нашей…
Снайперские дуэли, миномётные обстрелы позиций, вылазки диверсионных групп — это реальность. Время от времени Донецк снова начинает обстреливать артиллерия. Иногда «вэсэушники» захватывают какие-то деревни в нейтральной зоне. Потом их оттуда выкуривают.
И так беспрестанно.
Спустя два с лишним года после начала войны Донецк оставался даже не прифронтовым городом, а — фронтовым.
Война на Донбассе закончилась только в том смысле, что перестали летать бомбардировщики, и стоящие в полной боеготовности армии не отвоёвывают друг у друга крупные города.
Но возле Донецка, непосредственно на его окраинах, по-прежнему такое количество украинских войск и техники — что здесь, в России, никакая человеческая нервная система не выдержала бы знания об этом.
Представьте себе на минуту: вот вы живёте в своём городке, испытываете волнение по поводу курса рубля или «двоек» ребёнка в школе, и вдруг выясняется, что на городских окраинах сосредоточено сорок тысяч войск потенциального противника, бронетехника; артиллерию отвели подальше — но, если что, мощностей у неё хватит, чтоб снести пол города, не сдвигаясь с места. И наступление может начаться в любую минуту.
Что вы будете делать?
Помню, когда был Майдан, вся эта майданная публика ежедневно строчила в блоги: «Сообщили, что в Киев завтра войдут российские танки! Сообщили, что в город вошёл российский спецназ! Сообщили, что за городом высадился российский десант! И боевые морские котики в Днепре ещё…»
Истерика ни на минуту не прекращалась.
И сравните с дончанами. Никакой суеты, никакого шума. Каменный характер.
Шахтёрская работа — она отражается на психотипе.
Донецк, спустя два года войны — если смотреть внешне — ничем не отличается от любого российского города; разве что в лучшую сторону. Горят вывески, открыты магазины, театры и кино; как правило — отличные дороги (только не возле самой «передовой»), фонари сияют, огромное количество автотранспорта, в том числе и общественного…
Я ещё помню, как я на своём джипе ездил по полупустому городу на аварийках (так ополченцы обозначали себя, чтоб им уступали дорогу), и все, кому надо, — знали мою машину, потому что других джипов с российскими номерами в городе не было, или почти не было. Теперь я там незаметен в общем потоке, и за езду на аварийках меня тут же оштрафуют, и правильно сделают; но я не ностальгирую.
Знаете, чем Донецк отличается от наших кавказских «непризнанных республик» — Абхазии, Южной Осетии? Там до сих пор следы войны — очевидны. В Донецке всё латается немедленно, на следующий день. Если вы там не были во время войны и приедете сейчас, подумаете — ничего там и не было. А там было такое, что не приведи Господь.
Людей с оружием на улицах нет вовсе. Где война, какая война?
В кафе — как правило, полных кафе — сидят чудесные донецкие девушки и пьют своё капучино.
У донецкого студенчества нынче — золотой век. Я был на встрече Захарченко со студентами: он объявил, что ждёт — немедленно, завтра же — с каждого курса по десять отличных ребят, не обязательно отличников. Все будут распределены по различным ведомствам администрации. Те, кто отлично проявят себя, — получают должности. Вакансий хватает.
Всё следующее утро в администрации принимали студентов. Хорошие ребята, выглядят как настоящие московские хипстеры, внешний их вид ну никак не говорил о том, что они живут в состоянии «то ли мир, то ли война».
Поинтересовался как-то у Трапезникова: а из бывшего руководства никто не вернулся?
— У нас есть такой город — Ждановка, — ответил он мне. — Тот, кто был мэром до войны, — мэром остался и сейчас. Рейтинги у него высокие, люди о нём хорошо отзываются: порядочный. Из бывшего руководства в правительстве работает один человек. В своё время он был замминистра ЖКХ Украины. Грамотный работник, и мы даже попросили, чтобы МГБ его пропустило: никаких плохих дел за ним не числится.
Собственно, всё. Два исключения. Государство начало строиться с нуля.
Но непостижимым образом новый кадровый состав очень скоро показал удивительные результаты.
